Квартира в дальнем районе Москвы. На окнах - решетки. На столе остывает какой-то напиток с трубочкой. Миска с печеньем. Пепельница. Телефонная трубка. Наш больной - в инвалидной коляске - вплотную придвинут к столу. "Посмотрите на фотографии. Он объездил всю Европу. До болезни.", это говорит мать. На стене - фотографии из той жизни, где были жена и ребенок, было здоровье. И деньги. Я не смотрю. Смотрят Егор и Саша Мельников. Перед нами мужчина в черном спортивном костюме. Сильные руки, которыми он крутит колеса, дрожат. Показывает , как он самостоятельно ложится . Сползая с кресла, бросает руки на низкую кровать и падает на пол. "Не мешайте. Я сам." Мать подталкивает его вперёд привычным движением. Три минуты. Я смотрела на часы. Три минуты от стола до кровати. Руки, ноги, лоб - в синяках и ссадинах. "Я падаю всегда". От помощи отказывается. Даёт осмотреть себя. Улыбается. Он много улыбается. "Я почти не вижу, но вы мне нравитесь." Пять минут обратно - до стола. "Я не инвалид. Инвалиды - это когда голова и душа не работают. У меня всё в порядке." Трудный, изматывающий разговор о том, как было, о том как сейчас ,и о том, что будет. "Я не боюсь смерти." Говорит о друзьях, о прошлом, на двух языках объясняет кем и когда он работал до болезни. -Тебя раздражает всё? -Многое. - В больницу? -Нет. Может я доживу до того, когда разработают лекарства от моего заболевания. Только тогда. - Боли есть? - Нет. - Чем тебе помочь? - ... Перед нашим уходом он сказал: - Лиза, я от страха верю в Бога. Не потому что очень верю. А потому что боюсь, что там - ничего не будет. Потом посмотрел на нас всех и спросил: - Вы понимаете меня? (С) ФЕВРАЛЬ Тяжёлый месяц - февраль. Как жемчуг. Как вопросы без ответов. Как разлука. Бездорожье всюду. В умах, поступках, в предвесеннем этом опустошении. О весне, которая, наверное, будет, напоминает только заря, наступающая всё раньше. Небо низкое, как будто лежит у нас под ногами. Цена за весну, которую ждут. Или ждали. А ночью пока ещё падает снег, покрывая белым дневную слякоть и оставшийся лёд. Ранним утром, когда все ещё спят за своими тёмными окнами, можно увидеть сквозь упавшие снежинки ледяную дорожку. Сделать разбег, удерживаясь за руки того, кто тоже решил не спать и проскользить на каблуках со звуком, знакомым с детства. (С)
Концерт Со слов Елены Погребижской С утра перед концертом обнаруживаю, что страшно нервничаю. Это было странно. Вроде бы, что нового. Добрые люди посоветовали выспаться, чтобы перед концертом быть в форме. Но подлый Вустер из своих собачьих соображений разбудил в 4 утра и потом меня накрыло беспокойство- а все ли готово к концерту. Перебирание этого вопроса и ответов на него заняло меня до настройки звука. 11 утра. По Горбушке сновали люди, гремели гитары и это успокаивало. Ближе к шести вечера мне стала названивать мой директор Оля, которая и была главным менеджером концерта: "страшные пробки, ты опоздаешь, езжай на метро". Вхожу в гримерку, там нарезают сыр-колбасу-соки-бумажные полотенца. Очень дружно и спокойно. " А съешь-ка сыру, 17 процентов жирности, давай, тебе еще концерт вести". Марина, директор Иры Богушевской, пришедшая поддержать акцию, раз артист не смог, протягивала мне тарелочку. Наша Катя бегала по гримеркам и раскладывала там "бытовые райдеры". Все бодро что-то упаковывали, резали и передавали есть приходящим музыкантам. И чего я, собственно, тревожусь? Когда такой тыл. Дальше за сцену хлынула пресса. Оставался час до концерта. Нас постоянно отзывали кому-то что-то рассказывать на тему- почему мы тут играем и как в условиях финансового кризиса поддерживать благотворительные фонды. Висел сизый табачный дым. Камеры менялись, время тикало. Из гримерок поочередно выходили артисты, мы обнимались и говорили друг другу в разных вариациях про правильное дело. Без тени фальши. Минут за 10 до концерта стало очевидно, что приедет председатель совета федераций Сергей Миронов, приятный человек, но по его поводу перекрыли Кутузовский, и что нам надо задержать начало на полчаса. Иначе куча народу не попадет в зал. Ребята из ФСО были корректны, но фотоаппараты, как мне стало понятно потом, все же поотбирали у зрителей. Но не у всех. Судя по фото и видео в интернете. Концерт начался. Нервяк взял и куда-то делся. За сценой чудеса скорости и солдатской смекалки показывали техники Рома и Марат. Рома подбегал и говорил, например: " Слушай, у Пети Налича с коллективом сложное подключение, так что займи народ минут на семь". А я ему: " Рома, займу. Ко мне выйдет человек, метнись с радиомикрофоном, чтобы ему было во что говорить". Марат говорил мало, но включал группы со страшной скоростью. Ребята с рен-тв приволокли 7 камер и птску, и пока мы шуршали за сценой, Дима-режиссер, только вздохнувший после российско-китайского сериала и китайской кухни, играл камерами на пульте, как на клавишах. Вот только свет полностью выключать не давали, телесъемка. Приехала Земфира и очень внимательно слушала всех, кто выступал до нее. Операторы бэкстейджа, зная, что они нон грата, попрятались от греха. Да в общем-то все музыканты, в отличие от того, кАк это бывает обычно на фестивалях, стоялиза сценой и слушали- смотрели, и Пелагея, и Билли, и моя любимая Света и другие. На экране шло наше видео, которое мне было особенно дорого, потому что мы его ювелирно собирали предыдущие две недели. Кулисы заполнились сначала командой Пелагеи, а потом Билиис бенда. "Братцы, у вас на подключение 5 минут. Выходите на ролике, втыкаетесь в темпе "престо". В рацию орала Оля насчет света. Билли обнимал виолончель, на ней что-то играла Земфира. Единственная бутылка коньяка на всю Горбушку куда-то пропала. Мне было важно понять, каким образом соблюсти тонкую грань с залом. С одной стороны, ясно, что часть людей пришла послушать своего любимого артиста, чтобы потом написать "а вот она(он) это главное, что тут было". И это понятно и по-человечески. Другая часть знала, что доктор Лиза, которой мы и посвятили концерт, человек, о котором они много знают и кого поддержать правда стоит. А через нее, всех ее больных. Кому мы и собираем деньги этим концертом. В общем, задача была такая – вовлечь всех в правда благородное дело и не мешать удовольствию от классного концерта. Ребята-музыканты говорили до концерта : нам какую-то специфическую программу играть или просто? А мы им - играйте, что хотите. У нас же не похороны. Мы хотим, чтобы люди получили то, зачем пришли. Радость. А мы объясним, что то, что мы все с вами в этом зале, это уже помогает немалому количеству людей прожить дольше, потому что деньги за билеты - это будут памперсы, шприцы, постельное белье, обезболивающее . То, чего никогда не хватает, и что Лиза и ее фонд из под земли находит для людей, которые просят ее о помощи. Надо сознаться, что многие певцы-таки курят. И вот мы курим за сценой, пока есть несколько минут. Некурящие артисты подходят туда и все говорят примерно одно и то же: «вот сколько раз мы все играли на одной сцене и впервые это по-настоящему». НЕ то, чтобы до этого, это была какая-то хрень, просто мы все в этот раз совершенно честно понимали, для чего мы на этой сцене. « А правда никто не берет денег?» въедливый голос из радио, который брал у меня интервью, хотел особо подчеркнуть этот факт. «Никто», говорю. Был момент, когда мне даже хотелось заплакать. Вызываю Лизу на сцену. Она идет. Середина концерта. Вот, говорю, познакомьтесь, это доктор Лиза. Лиза стоит и смотрит на меня и говорит что-то про спасибо. И тут зал медленно, но верно весь встает. Лиза мне (пораженным шепотом) «Они встают». «Да, смотри», говорю, «смотри». У Лизы были огромные мокрые глаза. Это было так ужасно трогательно, как будто все не зря. И когда поднималась и махала ее команда, зал стоя аплодировал. Мы же не ждали такого, не просили. Это так было удивительно. Ну что в итоге. Концерт закончился. Шарики улетели в зал. Народ расходился, чтобы успеть на метро. Артисты разъехались на гастроли. Мы поехали в фонд к Лизе, чтобы принять на грудь заслуженные сто грамм. Сегодня я пишу участникам, музыкантам, своим друзьям, которые купили билеты и и получаю смс от артистов и их директоров с одним общим словом «спасибо». Чтобы сбить нас с верхней ноты, вчера ночью, пока мы праздновали, грабанули машину моего директора и организатора это концерта Оли. Украли мои с 12сантимертовыми каблуками туфли и сценарный план концерта. А пусть воры походят на каблах и выучат наизусть, кто за кем выходил на сцену. И, в общем-то, ради чего." Доктор Лиза: концерт, организованный для наших больных . Это первое в моей жизни такое событие. Когда кто - то подумал о них, о наших неперспективных и ненужных. В этом - были светскими на концерте, о котором я , наверное никогда, не смогу написать ничего, кроме одного слова - спасибо. Артистам, друзьям, близким - всем, кто организовал этот праздник ради наших больных. Пелагея, Билли, Налич, Бутусов, Земфира, Света Сурганова , Лена Погребижская - пели для них так, как будто работают с нами в фонде каждый день. Кто - то со слезами, кто - то тихо и проникновенно , кто - то на таком энтузиазме, что кажется горы своротить может. Но все - абсолютно все - пели своими душами. А мы так же их слушали.
Понедельник Звонки начинаются с утра и заканчиваются к ночи. В фонде четыре номера - городской, мобильный и мой с Петровичем. Попытка прочесть факс из Богом забытого города прерывается в очередной раз. " С больным ребенком я живу в общежитии, где располагаются конторы и гостиница для командировочных..." - Я хочу чтобы приехали именно Вы, лично, сами, поймите меня. "Ребенок из за невыносимых условий жилья ..." Хлопает дверь, пришёл Петрович. - Привет, девочки! Вместо ответа он получает три листка бумаги с наспех записанными жалобами больных. Теперь говорим вдвоём - каждый в свою трубку. Наизусть выученные фразы, тысячу раз выслушанные вопросы. Очередная попытка понять, что от нас хотят из факса. "У ребенка огромная распадающаяся опухоль..." - А что сказал Ваш районный онколог? - Нет, наркоманом Ваша мама не станет. Дозы, которые она получает, достаточно для обезболивания. " У меня второй ребенок, которому четыре года..." - Лиза, умоляю отправь узбека, он просто не доедет через неделю. - Сергей Петрович, что делать с больным из Бутово? - Елизавета Петровна, у нас снова выключают свет. Мосэнерго требует договор. - Он послал меня к вам. Вы должны помочь моей дочери. - Из приюта забирать Наиля в пятницу, кто поедет? - Петрович, прикрой тут, мы с Леной скоро вернемся. По ледяной Пятницкой - к чиновнику, от которого зависит договор аренды. Столкнулись у входа. - Нам нужен договор. - Это не ко мне. - А что к Вам? Смотрим на его безразличное, выспавшееся лицо. Чиновник входит в лифт и обреченно вздыхает. - Понедельник - день тяжёлый. Мы с Леной смеёмся. - А что это с вами? Смешного что? - У нас не было выходных. Так бывает. - Не понимаю. Он не понимает . Он не может. Я в мыслях хочу подарить ему один из наших мобильных. На выходные. Или на день. - Мне не нравится тон Вашего голоса. Уходим ни с чем. Мы не должны всем нравится. Снова подвал. - Нет лекарств в Киеве. - Ребенок, который лежал в пятой палате - умер. - Нам предложили операцию, соглашаться или оставить? - 21 год, опухоль средостения, ответьте что мне делать сним дальше, везде отказывают или просят денег. - Вам снова звонит чиновник. - Сбрось, я не буду разговаривать больше. Работаем сами. - Журналисты хотят. - Пусть хотят. Темно. Пора к семьям. - Последний вопрос. - Ты летишь в Киев или нет ? Надо успеть выстирать куртки на вокзал - две из них в грязи, остальные - кровь с гноем. - Вас беспокоят из приёмной. - Ваш номер мне передала дочка больной К. - Я из Энска.Я присылал факс, вы обещали ответить. Так не дочитала, чего они просят. Забыла на столе. - Вы будете со мной, когда я буду умирать? Только правду скажите...
Петрович Я знаю его почти столько же времени, сколько лет моему младшему сыну. Мы с ним одной крови. Буквально. У нас обоих вторая положительная. Мы оба родились в феврале. Мы оба любим своё дело. Почти Ни с кем я не бывала в таких переделках, как с ним. Ругая меня, он идёт в такие места мегаполиса, о которых можно только догадываться, пересматривая фильмы ужасов. Он более осторожен , чем я. Но ни разу за всё время нашей работы не отказался ни от одного выезда, хотя правило незыблемо - не уверен - не обгоняй, можешь - не рискуй, но он рискует, несмотря ни на что. Он один из немногих - а говоря правду - второй коллега, который понимает меня не просто с полуслова, но знает мои мысли жесты и мы можем работать, общаясь не словами. Мне не нужно объяснять ему, что сделать на вокзале. Он знает то, что знаю я. Иногда он знает больше чем я. Он знает как я плачу. Об этом практически не знает никто. Я знаю, как плачет он. Мы вместе умеем петь, танцевать, смеятся до колик и молчать . Накладывать швы при экстремальных низких и вынимать инородные тела при экстремально высоких температурах . Делиться одним апельсином за весь день на вызовах. Спать по очереди, сменяя друг - друга или не спать совсем.Говорить с нашими семьями о том, что жить с нами невозможно. И да, мы решили что будем делать когда уйдём из большого спорта на пенсию. Есть такое слово - доверие. Он ни разу не подорвал моё доверие к нему. Он любит брошенных и бездомных. Он абсолютно помешан на рыбках и аквариумах с неизвестными мне названиями морских звёзд, любя всё живое. Как человека, жалеет цветок, оставленный без света в нашем подвале. Он терпит не только мой ужасный характер, но и всё, что к этому прилагается. А я люблю его. Очень. [youtube]uU7M6KnYsv0[/youtube]
День О таких говорят - у него было всё. Успешный бизнес, квартира, машина, казалось, что надо сделать что - то ещё и не останавливаться на том, что есть. Кредит в банке. Получил, а отчего нет, если все ,было таким стабильным и таким перспективным. Заболел. Далее - схема, которая мало чем отличается в подобных случаях. Арестованные счета, квартира, автомобиль. Пенсия, которую то ли оформили не так, то ли стали класть на арестованный банком счёт. Гора бумаг из его комнаты, разговор по телефону - голос сильно изменен, больной не видит, не передвигается, себя обслуживает с трудом. Мать разрывается между ним и отцом. Жена больного оставила сразу после того, как узнала о болезни. Вот так, сразу. Сказала - не для меня ЭТО. Лечили. Новейшими и всякими методами. Не помогло. Я не понимаю как, но он не сдаётся. Сейчас разбираться его кредитах и арестах имущества не имеет уже смысла. Ещё один, помочь которому нечем. Его мать, как аргумент для помощи упоминает одну партию "действующим членом которой он является". Она на что - то надеется. Он с трудом выговаривая слова, повторяет, что слушать нужно только его и его бывшего партнера по бизнесу. Партнера по этому бизнесу мы не нашли.... Вымыть, накормить, погладить по руке и что - то сказать. Это всё, что я могу для него сделать. Найти бы эти слова. Две дочери. Лечат мать. Каждая - по своему. Каждая считает, что тот метод. который выбрала она - самый лучший. Дай им сил и мудрости, Господи. И нам терпения. Беларусь. - Она не хочет в больницу. - Но у неё тоже есть право выбора. - У нас совсем маленькие дети. -.... - А может быть она поправится просто так? Ведь бывает, доктор? Подмосковье. Дальняя знакомая больной. Сын бъет больную, пропивает пенсию, не дает лекарства. . - Не берут в больницу. - Чем Вам помочь? - Я не знаю, она( больная) помогала моей маме, когда она болела. А ей - не помогает никто. Киев. Иногда, я верю в чудо, потому что объяснить. как клиника ещё держится - не - воз-мож-но. Любви вам . Всем вам.
Отец Меня назвали Елизаветой в честь папиной матери. Она умерла совсем молодой во время войны, оставив после себя пятерых сыновей. Младшим был мой отец, которому было 5 лет. Старшему – 15. Внешне я похожа на маму и переняла от отца только цвет глаз и некоторые черты его характера. Я была его единственной дочерью – и баловал он меня в детстве сильно. У него сохранились все мои детские рисунки, все открытки, которые я ему дарила на праздники. Помню, что почти всегда носил меня на руках, если мы шли в гору или когда я капризничала. К моим братьям он был более строг, но любил их не меньше. У меня остались до сих пор воспоминания об огромной немецкой кукле Насте, подаренной на 6 – летний день рождения и кукольном домике с деревянной мебелью, который в то время я даже не знаю, где родители нашли. О журнале , который можно было выписать в то время в СССР из ГДР — "Bummi". Он хорошо знал немецкий язык и учил меня читать по этому журналу с жёлтым медвежонком на обложке. Но самый прекрасный подарок он сделал мне сам – моя первая «врачебная» печать. Он сделал её из сырой картошки, вырезав ножиком «Доктор Лиза». И я ставила штампы на кукольные рецепты фиолетовыми чернилами. В тот день мама была на дежурстве, а я лечила своих кукол. Мне было пять лет. Многое вспоминается из детства – мои банты, которые он не умел завязывать, то, как он был недоволен тем, что постригла косы, не нуждаясь уже в бантиках, а ему казалось, что я всё ещё маленькая. Я и была для него маленькой и слабой всю жизнь. Он не очень любил моих молодых людей, и к моему замужеству тоже подошёл сначала с большим страхом. Отводя глаза ( он был предельно деликатен) он быстро говорил «Ты детей рожай. Оставляй, если, ну ты понимаешь…» Благодаря ему и маме я долго оставалась маленькой девочкой, будучи уже взрослой. Половина этой девочки пропала в апреле с уходом мамы. Половина – вчера ночью, вместе с ним. Я не плакала, найдя его вчера холодным. Я была удивлена. Отчего – то мне казалось что он будет жить всегда. Я же его маленькая девочка. Он не может оставить меня. Папа закончил Киевское высшее ракетно-зенитное училище, затем МВТУ им. Баумана. Защитил диссертацию. Во время перестройки организацию, в которой он работал – закрыли за ненадобностью. Перебрался на дачу, где выстроил небольшой дом. Вскоре я родила своего первого сына и отец стал счастливым дедушкой, отпраздновав последний день апреля покупкой в Доме Игрушек всех существующих погремушек, дудочек и барабана. Потом родила второго. Папа долго жил со мной в Вермонте и говорил о том, что русский офицер в штатах – нелепость всей его жизни. Но внуки не отпускали . Благодаря ему мои дети говорят на русском языке. Назвать наши отношения простыми было бы не правильным, особенно после смерти мамы. Но мы очень любили друг – друга, предпочитая не обговаривать те темы и ситуации, которые, к сожалению были иногда невыносимо трудными. Отец бережно хранил свою военную форму , в которую послезавтра его оденут в последний раз. И положат под яблоней возле мамы. Теперь они вместе уже навсегда. Он пережил её на 9 месяцев и 19 дней.. До свидания, папа. И прости меня.
Я часто задаю себе вопрос - узнаем ли мы друг друга там, куда все уйдем? Ты не думал об этом никогда? Все казалось когда - то сплошной весной. И не думалось об осени. Ни тебе, ни мне. И о несбывшихся мечтах не думалось. Сейчас всё ещё так живо и от этого так бывает тебе больно. И от неизбывности тоски, и от осознанности выбора, и от придуманных нами обид и непридуманного, неподдельного счастья. Хотя, казалось бы - как от счастья может больно, правда? Оказывается - может. Но тем не менее - оно манит нас. Не боль, не печаль, а счастье. Счастья, которого кто - то может испугаться, а кто - то - нет. Но каким бы не был выбор одного из нас - он все равно - наш. Вместе . Как наша нежность, как наши руки и наше молчание вдвоём. И наше небо, в которое смотрим ты и я. Как раньше. И те, кто любят - обязательно узнают друг - друга. Здесь. Или там.
Не взыщи, мои признанья грубы, Ведь они под стать моей судьбе. У меня пересыхают губы От одной лишь мысли о тебе. Воздаю тебе посильной данью- Жизнью, воплощенною в мольбе, У меня заходится дыханье От одной лишь мысли о тебе. Не беда, что сад мой смяли грозы, Что живу сама с собой в борьбе, Но глаза мне застилают слезы От одной лишь мысли о тебе. Мария Петровых (1908-1979)
Помню экзамен по патанатомии. Один из нас - студентов - не подготовился. Даже не к экзамену. Сам предмет для него был загадкой. И вот сидим мы в комнате. Он берет билет. Вздохнул. Попросил второй. - Балл снижу. Тот снова вздохнул. Но взял второй. Всегда надеемся на что - то, что вывезет. Посмотрел.Сказал нервно: - Могу отвечать. Преподаватель спрашивает: - Вы готовы, К.....? - Готов, - говорит. И сел напротив. - Ну и... - Знаете, я женился недавно. - ... -На "Неотложке" по ночам подрабатываю. - ... - И сегодня с суток. И позавчера не спал. Мы тихо смеемся, готовясь по своим билетам. - Вы что пытаетесь сказать, К...? - Сложно мне, - глядя в пол ответил наш товарищ. - А жить вообще очень сложно, - серъёзно ответил ему преподаватель - с этими словами он взял его зачётку. Мы смеялись тогда до колик в животе. Нам казалось, что смешнее ничего не было. Сегодня я вспомнила об этом. И мне совсем не смешно больше. Чуть более двадцати лет спустя я поняла, что жить вообще очень сложно. На этой радостной ноте я желаю вам чудесных, сказочных выходных. В этой сложной жизни. В которой бывает так тяжело и так прекрасно.
После ухода маленького Игоря в Страстную Пятницу прошло почти шесть лет. Отец Георгий продолжает служить в Песковке. И мы с ним крёстные родители моей любимой крёстной дочки - маленькой Ксении. Смерть любого ребенка - за пределом моего понимания. Смерть ребенка в мучениях - по дороге домой с лечения, в снятой квартире, в гостинице, в нищей квартире, в селе, где у фельдшеров нет возможности обезболивания - за пределом моего восприятия мира . Сегодня я не хочу поднимать вопрос о создании детских хосписов или хосписных палат для детей. Я просто перечислю вам имена детей, умерших на наших руках. Игорь 13 лет Маша 4 года Наташа 5 лет Владик 9 лет Володя 17 лет Катя 7 лет Максим 18 лет Даша 2 года 6. месяцев. Юра 1 год 7 месяцев Олег 14 лет Лиза 5 лет Наташа 10 лет Витя 8 лет Маша 9 лет Саша 4 года Олеся 15 лет Юра 17 лет Сергей 17 лет Вадим 8 лет Гена 8 лет Инна 5 лет
